Утро началось с неприятностей. Не успели выступить, как на первой же переправе через заурядный ручей, каких не один десяток по пути встретился, сломала ногу одна из лошадей. И по закону подлости одна из лучших — некапризная, спокойная. Ее поэтому закрепили за Леной. Несчастную скотину пришлось добить, Болтун вырезал пару кусков мяса, на что даже девушки не стали кривиться — тоже начали дичать.

Или приспосабливаться.

Ближе к полудню выбрались к хорошо натоптанной тропе, тянущейся с юго-запада на северо-восток. Отчетливо можно было рассмотреть следы подошв и подкованных копыт. Видно было, что бродили здесь давно и упорно, а не погоня свежая натоптала. Посовещавшись, решили дальше двигаться по ней, выбрав направление на северо-восток. Этот путь должен был завести еще дальше в горы, что беглецов вполне устраивало.

Через час встретились наконец с первым местным жителем.

Одинокий всадник двигался навстречу, и Влад чуть расслабился. Погоня если и продолжается, то ее появления стоит ждать с противоположной стороны. О местных опасных нравах красноречиво поведал тот факт, что незнакомец остановился вдали, а затем и вовсе развернулся, не позволяя к себе приблизиться.

— Эй! Мы не сделаем тебе ничего плохого! — крикнул Влад, не желая напрягать аборигенов.

— Вы кто такие? — донеслось в ответ.

— Переселенцы. К вам вот решили податься.

— А телеги ваши где?

— Далеко. Это долгая история. Ты не подскажешь, где бы нам деревню найти или городок?

— Если так и будете ехать, то еще до вечера увидите Гнобырь. Паршивый городок, самый большой по эту сторону от Лихого перевала.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Поезжайте.

Незнакомец так и не позволил к себе приблизиться. Съехал с тропы, отошел далеко вниз, дождался, когда чужаки пройдут, и лишь потом вернулся и продолжил путь. Даже рассмотреть его вблизи не получилось, но то, что Влад увидел, не удивляло. Ничего странного — все уже не раз встречал здесь. Одежда в основном кожаная или даже целиком, но и в Новограде можно было таких встретить.

На ходу усмехнулся:

— Здесь тоже шляпы носят. У этого была. Кожаная.

— Голову всякий мужик должен покрывать, особенно в таких местах, — непонятно заявил Диадох.

— Это зачем?

— Чтобы все видели — порядочный идет, а не зап. Запы голову не покрывают.

— Ну знаешь ли, я запов, хоть в шляпе, хоть без, отличу от нормального!

— Так-то оно так, но обычай надо блюсти.

— А почему шляпы перед церковниками иногда снимают?

— Тоже обычай. Перед церковниками и правителями северными положено снимать. Если просишь чего, тоже снимай. И на похоронах не стой в шляпе. И за обеденный стол с покрытой головой не садись.

— Все, как было у нас, — заметил Давид.

Незнакомец не обманул — до городка добрались ближе к вечеру. Перед этим еще несколько раз сталкивались с местными — конными и пешими. Некоторые вели себя беспечно, другие — подобно первому. Были и вовсе лучащиеся дружелюбием и засыпающие вопросами, на которые отвечать приходилось осторожно и скупо. По одежде всякие: и в коже, и в тканях разных, а один даже в шкуре, будто дикарь. С аккуратными, по местным меркам, прическами и нечесаными лохмами, приличные на вид, и такие, что пробу негде ставить.

Все разные — как, впрочем, и везде.

И особых отличий от тех, кто жил в Новограде и его окрестностях, Влад не заметил. Разве что одежда чуть беднее выглядела, но в остальном — все так же.

Гнобырь общим типом архитектуры тоже напоминал Новоград, уступая разве что размерами, причем очень значительно. Деревянные дома, как правило, в два этажа, вытянутые по фасаду, с балконами, широкими дверями, обилием окон. Только вместо стекол что-то непонятное. Вроде пленки слоящейся. Когда Влад это высказал вслух, Давид тут же предположил, что это слюда. Видимо, со стеклом здесь совсем туго, если пользуются заменителем.

На улице особой суеты не наблюдалось, но движение не прекращалось. Какие-то женщины туда-сюда ходят с пустыми руками или узлами, у крыльца заведения с многообещающей вывеской «Напейся и проспись» стоит покачивающийся мужчина с вывернутыми карманами и взглядом, устремленным в незримую даль — вероятно, пытается отыскать там смысл жизни. Куда ни кинь взгляд, можно увидеть таких же аборигенов. Народ живет, порядок соблюдается, городок если не процветает, то и не вымирает.

Куда здесь следует обращаться новичкам, никто не знал, но выспрашивать не пришлось — местные сами сделали первый ход. Не успели добраться до центра, а это бы заняло не больше пяти минут, как навстречу подъехал представительного вида мужик на непоседливой вороной лошади. Кожаная куртка блестящая, вся в начищенных бронзовых бляшках, на голове шляпа столь широченная, что аисту вместо гнезда подойдет, высокие сапоги с такими же сверкающими шпорами, как бы не из серебра, и вышитые бисером штаны. Произойди такая встреча еще недели три назад, Влад бы решил, что перед ним очередной альтернативно ориентированный человек, но сейчас уже знал, что так одеваются те, кто хочет подчеркнуть свое богатство или статус.

— День добрый. Я вижу, вы прибыли издалека?

— Да, — подтвердил Давид.

— Меня зовут Ревокат, я мэр этого славного городка.

Представив себя и своих спутников, Влад осторожно сообщил:

— Мы приехали издалека и надеемся здесь поселиться.

— Откуда именно?

— Из разных мест, — уклончиво ответил Влад.

Оглядев плохо застиранные пятна крови на одежде, мэр констатировал:

— Вижу я, что в дороге вам скучать не приходилось. Хочу предупредить кое о чем. Некоторые считают, что здесь можно делать абсолютно все, что заблагорассудится. Но это не так. У нас есть закон, который тоже не следует нарушать. Если попадетесь на воровстве или душегубстве, то пеняйте на себя.

Диадох, охнув, указал куда-то в сторону:

— Церковь! Здесь церковь!

— И что удивительного?

— Так ведь у вас нет церковников.

— Верно — без них обходимся. Но людям совсем без святых обрядов никак нельзя. У кого свадьба, у кого похороны — подавай священника. Вот и у нас есть — свой. Монах это беглый, к костру приговоренный за еретические идеи. Но какое нам дело до его идей? Отпевать умеет, венчать тоже, в душу с проповедями надоедливыми не лезет, грехи отпускает, хоть оптом, хоть в розницу, и не жадный. Город церковь построил и дом ему, но себя обеспечивает сам. Огород держит, отличные помидоры выращивает и так их квасит, как ни у кого не получается. Когда к концу зимы набегают сюда охотники, чтобы лишить нас запасов пойла, так первым делом просят миску «святых помидорчиков» под кедровым маслом.

— А… Ну тогда ладно, — успокоился Диадох. — И это. Не воры мы. Из рыбинских земель я, отца моего так же, как тебя, звали, и смерть он принял на костре церковном, никому не сделав ничего плохого.

— Такое частенько случается… — согласился Ревокат.

— Товарищи мои… В общем, у них тоже нелады с церковью. Очень большие нелады. Луддиты за нами погоню направили и догнали в предгорьях. Отсюда и раны. Опасаемся, что не всех мы тогда разогнали и побили — могли еще остаться и продолжать гнаться.

— Ну, след ваш уже тяжело найти — ночью дождь прошел, вода различия стирает, а дорога и тропы с нее хорошо утоптаны. Поди теперь разбери, вы прошли или кто другой. Но не будет никто смотреть. Луддиты сюда ни за что не сунутся — можете не волноваться насчет них.

Влад покачал головой:

— Армии у вас, как я понимаю, нет, постов на дороге тоже не видел.

— Зачем посты? У нас каждый сам себе дозорный. Как только увидят кого-то, на подсыла луддитов похожего, так сразу и трезвонят всем. И если не зря трезвон пошел, то и солдатом тоже каждый может стать, причем быстро. Соберемся и таких навешаем, что мало не покажется. Бывало такое уже, и не один раз. Нет, не сунутся они за вами. Если хотите в городе остаться, то есть работенка хорошая — лесопилку чуть ниже по реке новую ставят, там руки всегда нужны. Еще ватага собирается в степи, за бизонами, вас тоже могут взять, если понравитесь, и женщинам будет доля, если станут кашеварить и обстирывать. А за ласковую заботу еще и доплату могут получить. Не подумайте — я не говорю, что они непорядочные, просто роль женщины в охотничьих ватагах проясняю. Если на лесопилку подадитесь, то там вам кров будет, ну а с охотниками сами договаривайтесь. Они уже почти догола пропились, так что через день-другой придется выступать, а это время как-нибудь перебьетесь, если за постой платить нечем.